И бронзовой молочнице ясно, что автор мог нарисовать более узнаваемые аллеи, но попробую, как искусствоведы домыслить за художника, чего быть может и не приходило ему на ум. Некий Сергей Ермолаев, любитель арт-рока, в вязанном свитере. Мы здесь имеем перед глазами явно сомовский приукрашенный подход. Просто игра сместилась. И жизнь тогдашних меломанов - это сон какой-то, как у отпускаемых через день из царства мертвых Диоскуров.

"Ермолай", быть может трудится в какой-то глупой шарашке; даже не собираюсь уточнять его биографию у художника, - не важно. И вот он полдня в ремонтных мастерских, потом пересдает марксизм-ленинизм в пушкинском сельхозе, и наконец, когда эта брежневская роса позади, идет и топчет ее по дорожкам старинного парка, прижимая к груди, как икону, этапный диск рок-группы - " И тогда их осталось трое" 1978 г.

Длинноволосые люди, те, кто покруче, в джинах с трущейся фактурой! Пролетая в небе начала 70-х, вы манили меня взмахами своих больших, красивых крыльев, когда я, овощем лежащий в родительском парнике, мучительно вызревал, проклиная собственное целомудрие, чтобы потом, в конце 70-х, оказаться на тех же ветках, в тех же сучьях, в тех же лучах нашего обманчивого и радужного света, сверкающего сквозь брызги портвейна. Вас нет теперь, как нет Сергея Ермолаева, недосягаемого, бредущего сквозь дивный парк своего эстетически-выверенного бытия.